Мая 1907
Петровское
Прошлому
Сентябрьский, свеженький денек.
И я, как прежде, одинок.
Иду – бреду болотом топким.
Меня обдует ветерок.
Встречаю осень сердцем робким.
В ее сквозистою эмаль
Гляжу порывом несогретым.
Застуденеет светом даль, —
Негреющим, бесстрастным светом.
Там солнце – блещущий фазан
Слетит. пурпурный хвост развеяв;
Взлетит воздушный караван
Златоголовых облак – змеев.
Душа полна: она ясна.
Ты – и утишен, и возвышен.
Предвестьем дышит тишина.
Всё будто старый окрик слышен,
Разгульный окрик зимних бурь,
И сердцу мнится, что – навеки.
Над жнивою тогда лазурь
Опустит облачные веки.
Тогда слепые небеса
Косматым дымом даль задвинут;
Тогда багрянец древеса,
Вскипая, в сумрак бледный кинут.
Кусты, вскипая, мне на грудь
Хаосом листьев изревутся;
Подъятыми в ночную муть
Вершинами своими рвутся.
Тогда опять тебя люблю.
Остановлюсь и вспоминаю.
Тебя опять благословлю,
Благословлю, за что – не знаю.
Овеиваешь счастьем вновь
Мою измученную душу.
Воздушную твою любовь,
Благословляя, не нарушу.
Холодный, темный вечерок.
Не одинок, и одинок.
Февраль 1907
Париж
Жалоба
Сырое поле, пустота,
И поле незнакомо мне.
Как бьется сердце в тишине!
Какие хладные места!
Куда я приведен судьбой?..
В пустынный берег бьет Коцит;
И пена бисерной каймой
В прибрежных голышах бежит.
Свежеет… Плещется прибой;
В кудрявой пене темных волн,
Направленный самой судьбой,
Ко мне причалил утлый челн.
Меня влекут слепые силы
В покой отрадный хладных стран;
И различаю сквозь туман
Я закоцитный берег милый.
Рыдают жалобные пени,
Взлетает гребень на волне,
Безгласные, немые тени
Протягивают руки мне.
Багровые лучи Авроры
Cуpoво озаряют твердь.
Уныло поднимаю взоры,
Уныло призываю смерть…
Февраль 1909
Бобровка
Думы
Жизнь
Памяти Ю.А. Сидорова с любовью посвящаю
Проносится над тайной жизни
Пространств и роковых времен
В небесно-голубой отчизне
Легкотекущий, дымный сон.
Возносятся под небесами,
Летят над высотами дни
Воскуренными облаками, —
Воскуренными искони.
Жизнь – бирюзовою волною
Разбрызганная глубина.
Своею пеною дневною
Нам очи задымит она.
И всё же в суетности бренной
Нас вещие смущают сны,
Когда стоим перед вселенной
Углублены, потрясены, —
И отверзается над нами
Недостижимый край родной
Открытою над облаками
Лазуревою глубиной.
Июль 1908
Дедово
Ночь и утро
Б. А. Садовскому
Мгновеньями текут века.
Мгновеньями утонут в Лете.
И вызвездилась в ночь тоска
Мятущихся тысячелетий.
Глухобезмолвная земля,
Мне непокорная доныне, —
Отныне принимаю я
Благовестительство пустыни!
Тоскою сжатые уста
Взорвите, словеса святые,
Ты – утренняя красота,
Вы – горние кран златые!
Вот там заискрились, восстав.
Там, над дубровою поющей —
Алмазами летящих глав
В твердь убегающие кущи.
1908
Дедово
Ночь-отчизна
Предубежденья мировые
Над жизнию парят младой —
Предубежденья роковые
Неодолимой чередой.
Неодолимо донимают,
Неутолимы и грозны,
В тот час, как хаос отверзают
С отчизны хлынувшие сны.
Слетают бешено в стремнины,
В тьмы безглагольные край
За годом горькие годины.
Оскудевают дни мои.
Свершайся надо мною, тризна
Оскудевайте, дни мои!
Паду, отверстая отчизна,
В темнот извечные рои.
1908
Дедово
Вечер
Там золотым зари закатом
Лучится солнечный поток
И темным, огневым гранатом
Окуревается восток.
Грозятся безысходной мглою
Ночные вереницы гроз.
Отторгни глубиною злою
С души слетающий вопрос.
Неутомимой, хоть бесплодной,
Ты волею перегори,
Как отблеском порфирородной,
Порфиропламенной зари!
Там рдей, вечеровое рденье, —
Вечеровая полоса…
Простертые, как сновиденья,
Воскуренные небеса.